Аллах акбар! Аллах акбар! - кричали старики и дети,
Едва завидев берега чужбины с кораблей,
Но на пустынном берегу смолкали крики эти.
С чужой земли на горцев веяло дыханием смерти,
И каждый тосковал о родине еще сильней.
Напрасно помощи просили горцы у султана, -
Султан, как и Аллах, был глух к их просьбам и мольбам...
Узнали горцы лживость всех султанских обещаний,
Узнали, что нигде им нет спасенья от тиранов,
И что владык не трогает народная судьба.
Теперь им Турция казалась мрачною темницей,
Тоска по милой Родине терзала им сердца,
Прощались навсегда с улыбками их лица,
От горьких слез не просыхали их ресницы,
И люди горю и нужде не видели конца...”
Сначала Турция принимала черкесов не без корыстной цели. Большинство первых поселенцев были люди состоятельные и особых забот они о себе не требовали. К тому же все черкесы были от природы воины - это очень на руку туркам, видевшим в этом обстоятельстве возможность пополнить ряды своего войска.
Турецкое правительство мечтало о поселении черкесов среди христианских народностей Балканского полуострова, чтобы они были постоянными представителями турецкого режима для этих народностей и постоянной угрозой для них. Но когда стремление к переселению охватило целые кавказские народности, и в Турцию прибыли тысячи горцев, то оказалось, что у турок не было ни средств для содержания этой части людей, ни умения более или менее сносно устроить их.
“Черкесы высаживаясь на турецкий берег, не встречали ни материальной, ни моральной помощи, даже ни указания куда идти и где поселиться. Большей частью они останавливались лагерями на том самом месте, где высаживались и здесь же бедствовали. Первые эмигранты, прибывшие в начале зимы 1864 года в числе 12000 человек, почти все перемерли. Нуждаясь в пище, изнуренные переездом и болезнями, принесли с собой в Трапезунд тиф, оспу и другие эпидемические болезни, так легко зарождающиеся от нищеты и лишений. Население этого города вследствие этого подверглось страшной смерти. Турки, напуганные этим и ввиду постоянно увеличивающегося числа переселявшихся черкесов, решили расположить эмигрантов в нескольких местах вдоль берега и расставить войска, которые не должны были пропускать их к населенным пунктам. Таким образом, они были блокированы этим чумным кордоном”. (Фонвиль, “Последний год войны Черкесии за независимость”).
В каких ужасных условиях находились эти жалкие люди можно судить из следующих данных, которые сообщил в письме от 10 июня 1864 года русский консул в Трапезунде генералу Карцеву:
“В Батуми прибыло, - писал он, - около шести тысяч черкесов, смертность – 7 человек в день. В Трапезунде вьтсадилось 247000 человек, из них умерло 19 тысяч человек. Ко времени написания письма в Трапезунде осталось 63290 чел. смертность - 180-250 человек в день. Свирепствует сильный тиф...” Смертность достигла таких ужасающих размеров, что к концу 1864 года в одном только Самсуне было пятьдесят тысяч черкесских трупов рядом с шестидесяти тысячами живых переселенцев”. По словам очевидцев, в лагерях переселенцев не прекращались “погребальные песни”. От голода и болезней в основном гибли крестьянские массы переселенцев. Тогда как феодальная верхушка наживалась за счет грабежа и насилия своих зависимых крестьян.
Самсунский санитарный инспектор, врач французского посольства в Константинополе Бароцци писал в своем отчете: “Не нахожу слов для изображения положения, в котором я нашел город и несчастных эмигрантов... На каждом шагу встречаются нам больные, умирающие и трупы - у городских ворот, перед лавками, посреди улиц, в скверах, в садах под деревьями. Виденное мною в Трапезунде не может никак сравниться с тем ужасным зрелищем, которое представляет город Самсун”.
О положении горцев в Аче-Кале А. Фонвиль писал: ”В одном Аче-Кале около 15 тыс. человек переселенцев. Несмотря на суровость сезона, они были расположены под защитою жалких листьев оливковых деревьев, не имея никакой провизии”.
Султанское правительство, боясь заражения турецкого населения эпидемией тифа и оспы, для переселенцев создавало специальные лагеря, которые по существу, являлись лагерями смерти. Таким был лагерь при Аче-Кале, недалеко от Трапезунда. Как сообщил русский консул, этот лагерь “совсем предполагается уничтожить, так как нельзя жить от нечистот и трупного разложения”.
Работорговцы, среди которых были и турецкие администраторы, беззастенчиво обогащались на бедствиях горцев. А.Н. Мошнии в своих рапортах писал о том, что “жертвой работорговли стал каждый десятый из переселенцев, оставшихся в живых. Черкесских детей 11-12 лет продавали за 30-40 руб. а местный паша приобрел 8 самых красивых девушек за 60-80 рублей и отправил их в качестве подарков в Стамбул”.
Дочь британского консула так описывает один из черкесских лагерей: “По высадке одной партии эмигрантов на берег около двух тысяч человек оставались в небольшом лесочке. Истощенные страданиями, покрытые насекомыми и почти умирающие с голоду, они расположились лагерем на земле еще не просохшей... больные валялись рядом с умершими. Когда мы приблизились к зараженному лагерю, куча женщин и мужчин обступили нас, ведя за ручку своих детей и предлагая купить их всякому, кто пожелает... Матери, без сожаления отдающих своих детей в чужие руки (а ведь их тогда было немало)... Сумеем ли мы когда-нибудь понять до конца весь трагизм их положения, ужас той ситуации, в которой они оказались... Эти женщины, сознавая свою обреченность, отдавали малышей в надежде, что хоть так их дети выживут или хотя бы раз досыта поедят”.
Доведенные до отчаяния на своей родной земле и обманутые посулами “единоверцев”, эти матери, эти несчастные люди, отправлялись в изгнание. Но здесь, на османском берегу, после всех невзгод переселения, верхом их мечтаний стало желание обрести любую, даже самую жалкую крышу над головой, где они могли бы умереть рядом со своими близкими.
В Стамбуле горцев-изгнанников уже негде было поселить, все приемные пункты были полностью забиты. Тем не менее, черкесов продолжали возить сюда и их скапливалось в Стамбуле все больше и больше.
В июле 1864 года правительство запретило паше Трабзона отправлять черкесов в Стамбул, на что последний ответил, что средства пашалыка истощены, что он не может держать горцев и просил высылки пароходов, не отвечая за последствия.
Расселяемых на Балканах горцев выгружали в портах Констанцы, Варны, Бургаса. Некоторых сюда доставляли прямо с Кавказа.
В начале лета 1864 года Османское правительство в качестве центрального транзитного пункта расселения махаджиров выделило порт Констанцу.
Было увеличено количество железнодорожных рейсов и другие транзитные пункты, расположенные на берегу Дуная. Несмотря на это, в Констанце в середине июня скопилось 35 тыс. черкесов. Отсутствие элементарных условий для их существования привело к тому, что бедственное положение изгнанников усугубилось распространением инфекционных заболеваний среди них. В Варне и Бургасе положение было не лучше.
До конца 1863 года жители османских поселений этого региона к переселенцам относились терпимо. Однако, когда с кораблей стали выгружать и больных, и даже мертвых, стали предприниматься попытки воспрепятствовать приему переселенцев, что еще больше усугубило и без того их катастрофическое положение и осложнило черкесскую колонизацию Балкан.
“- В портовый город Варна привезли 80 тыс. изгнанников, зараженных тифом и малярией, - рассказывал очевидец. - для борьбы с болезнями не было ни врачей, ни лекарств, ни самых элементарных средств гигиены и санитарии. Был введен карантин, но он уже не имел никакого смысла: болезни охватили всех привезенных. Берег Черного моря заполнился телами умерших”. В первое время турки хоронили мертвых, но когда они уже не успевали, на помощь им призывали заключенных. Но и это не спасало положение. Тогда трупы стали сбрасывать в море. После захода солнца аскеры выгоняли черкесов из города, но каждое утро их врозь можно было увидеть на улицах, тщетно пытающихся найти в мусоре хоть что-то из необходимого”.
Черкесские изгнанники, прибывшие в Констанцу, Варну и Бургас, отправлялись в Адрианополь, Шумну. Кроме того - железнодорожным транспортом в Черноводы, а оттуда они распределялись в места окончательного поселения.
В мае 1864 года начальник железнодорожной станции Черновод сообщил в Стцмбул Фуад Наше, что в городе скопилось 20 тыс. черкесов и что для их отправки необходимо прислать 40 кораблей. Задержка отправки, - сообщал он, - может привести к не предсказуемым последствиям.
В июне изгнанники были отправлены в город Лом, б тыс. из них перевезли в город Ниш, остальных - в распределительные пункты Видина, Силистры, Свиштова. Помимо того, для окончательного распределения вдоль северных границ Болгарии, черкесы направлялись в Софию, Никополь, Рущук, Добрудж и Косово.
Подписанные по окончании войны в Сан-Стефанове (3 марта 1878 года и в Берлине - 13 июля 1878 года) договоры содержали включенный по настоянию России пункт о необходимости “выселения черкесов с Балкан и переселения их подальше от турецкой границы”
Изгнанников, осевших на Балканах с 1839 по 1876 год, вновь подняли и стали переселять во внутренние районы Анатолии и на Ближний Восток. Аналогично кавказской драме десятилетней давности, это второе изгнание осуществлялось под сильным нажимом правительства и с помощью регулярных войск - только на этот раз не России, а Османской империи.
Новые места поселений черкесов избирались османами в соответствии с теми же целями, что раньше. Осуществление этих планов в очередной раз натолкнулось на противодействие местных (в особенности христианских народов, среди которых расселялись черкесы.) э
В Салониках, Бандерьме, Алазаре, Траблус-Шаме, Бейруте, Налбусе, Акке на Крите и Кипре (Никосия и Ларнак) их жители проводили митинги протеста против поселения там горцев, о чем консулы Италии, Англии и Франции неоднократно информировали своих послов в Стамбуле и свои правительства.
Местные администрации регионов, куда переселялись черкесы, абсолютно не были готовы к такому повороту событий. Опять стали повторяться все ужасы, невзгоды и страдания, сопровождавшие черкесов в ходе Великого изгнания. В 1878 году в Стамбуле ежедневно умирало по 900 человек балканских эмигрантов, из них на территории мечети Айя-София - 25-30 человек. В Бандерьме каждый день смерть уносила 425 жизней изгнанников.
В марте 1878 года пароход “Сфинкс” австрийской фирмы “Ллойд” в балканском порту Канала принял на борт три тысячи черкесских эмигрантов и взял курс на порт Латакия в Сирии. Когда судно подходило к Марагосу (Кипр), разразилась буря. Ураганный ветер смел с палубы 40 человек, тут же утонувших в море. Затем начался пожар. Изгнанники, запертые в трюме, задыхаясь от едкого дыма, сгорели заживо. Ужасная трагедия стоила жизни 600 человек несчастных.
Черкесы из числа оказавшихся в Стамбуле и Марсине пытались возвратиться в свои балканские аулы, где они прожили более 10 лет, но турецкое правительство не разрешило.
Очевидцы рассказывают, что во время переселения горцев по обе стороны Черного моря из-за нехватки кораблей, голода, болезней являло собой кошмарное зрелище.
Произвол турецких чиновников и работорговцев, наживавшихся на бедствиях изгнанников, только усугубили их ужасающее положение. И вот в результате всех этих невообразимо трагических событий корабли, перевозившие несчастных черкесов, перед взором любого свидетеля представляли собой плавающие кладбища.
После нескольких лет, проведенных на чужбине, в 1896 году удалось бежать на родину кабардинцу Беко из аула Хумара. Свои впечатления о переселении и жизни в Турции он выразил удивительно точно: “Не ушедшие в Стамбул о нем мечтают, а достиг- шие его - умирают”.
В таких ужасных условиях очутились черкесы в пределах турецких владений, которые раньше казались им каким-то обетованным раем.
Хотко Довлет-Гирей еще ребенком с первой волной изгнанников был увезен в Османскую империю и сполна вкусил горький хлеб чужбины. Он в парижском журнале “Мусульманин” писал: “Я смею думать, что именно Турция и никто более погубила гор- цен в нравственном, моральном и физическом отношениях. Притворный и гнусный режим... Нет и нет, Турция не родина нам, а самая злая мачеха... Здесь начинается трагедия жизни. Когда-то, чтобы насолить гяурам, они сманывали черкесов Кубани, но прошло то время, и они им больше не нужны”.
Источники:
1. А.Н.Смирнов “Вопросы истории и атеизма” АН СССР, 1969 год.
2. Абрамов “Кавказские горцы”.
3. Алексей Кирий позна “Адыге”.
4. Маркс и Энгельс, соч. т. ХХIII.
5. Шардамов “черкесы и их прошлое”.
6. добролюбов значении наших побед”.
7. Бароици “О бедствиях кавказцев”.
8. Фонвиль “Последний год войны черкесии за независимость, 1863-1864”
9. Берже “Кавказская война”, “Изгиание черкесов”.
10. Кумыков “Выселение горцев в Турцию”.
11. “Записки декабриста” М. 1931 год.
12. декабристов”. Правда”, 1986 год.
13. Энциклопедический словарь Бракгауз и Эфрон.
14. Дзидзария “Ф.Ф. Торнау и его кавказские материалы ХIХ века”.
15. Потго “Кавказская война”.
16. “Черкесия в ХIХ веке” (Материал 1 Кошехабльского форума) - “История - достояние народа”.
17. Хамар Лобанов “Продедки на Кавказе”.
18. Акты археологической комиссии, т. Х, Тифлис 1835 г.
19. “Правда”, “Мемуары декабристов”, 1988 г. “Воспоминания о прошлом”.
20. А.Х. Касумов, Х.А. Касумов “Геноцид адыгов”.
21. Р. Трахо “Черкесы”.
22. С. Бейтуганов “Кабарда и Ермолов”.
23. “Российская газета” за I октября 1996 года.
24. Большая энциклопедия, 1903 года издания.
25. Большая Советская энциклопедия.
26. Лермонтов “Измаил -Бей”.
Цитировано по книге Наурзов Б. Б. История кавказской войны Майкоп,.1997
|
© Albert Livelman Adygean
International Congress 2001 - 2004 |